Павел Павлович Латушко: заместитель руководительницы Объединенного Переходного Кабинета Беларуси, руководитель Народного антикризисного управления, посол
Телефонный звонок. Снимаю так называемую «вертушку» — правительственную связь. Звонит Урал Латыпов — вице-премьер, министр иностранных дел Республики Беларусь, звонит мне — тогда, в 2000 году, начальнику управления информации, пресс-секретарю МИД. И говорит: «Надо помочь Василю Быкову в получении паспорта, чтобы его приняли в посольстве. Как вы считаете, стоит ли это делать?» Я ответил: «Безусловно, это глыба, это тот человек, который достоин почета — и даже намного больше». — «Хорошо, позвоните Владимиру Скворцову — нашему послу в Германии, решите этот вопрос».
Василя Быкова пригласили в посольство Беларуси в Германии — именно так началось мое заочное знакомство с известным беларуским писателем. Оно, фактически, всегда было заочным, за исключением первой встречи с Василем Быковым в Минске.
Молодым юношей я шел по улице Максима Танка в Минске. Помните, красный дом, где жил Василь Быков? Его квартира и до сих пор находится на Максима Танка, 10. Навстречу шел народный писатель Беларуси Василь Быков. Помню эти минуты моего переживания, помню его глаза, в которые я смотрел, когда мы сблизились. Я, молодой юноша, студент Беларуского государственного университета... И навстречу идет знаменитый писатель Василь Быков. Светило солнышко, Быков посмотрел на меня и поздоровался. И даже, кажется, улыбнулся. И знаете, в этом и состояла интеллигентность человека, который не знает тебя, но тем не менее вежливо здоровается с незнакомым юношей.
Спустя много лет после этой встречи я стал министром культуры Беларуси. Помню тот вечер, когда состоялось назначение на должность. Мы встретились с другом — намеренно не буду называть его имя — и пошли в кафе, тоже на улице Максима Танка. Многое связано с этой улицей: и квартира моей дочери, которую сейчас забрал режим, бывшая квартира моих родителей, где я проживал с 1986 года. Мы сели в кафе и я спросил у друга: «Что первое следует сделать мне как новому министру культуры?» Мой друг тогда ответил: «Почтить память Быкова и уволить Заметалина». Заметалина я действительно вскоре уволил — и это отдельная история, а первым письмом, которое я направил в администрацию Лукашенко, было именно письмо в деле увековечения памяти Быкова. Тогда я получил отрицательный ответ, но все же это дело меня никак не могло оставить равнодушным.
В 2009 году ко мне обратилась директор Государственного литературного музея Беларуси и спросила, сможет ли Министерство культуры поддержать выставку, приуроченную к 85-летию народного писателя Беларуси Василя Быкова. Помню, это стоило, кажется, 65 миллионов неденоминированных рублей. Но основное решение было не финансовым, а все же политическим. Быков был личным врагом Лукашенко. Организация под патронажем Министерства культуры и из бюджета Министерства выставки — это могло быть воспринято как вызов. Выставка в Государственном литературном музее Беларуси состоялась. Я также выступил на ее открытии, а администрация Лукашенко в лице печально известной Ирины Дриги внимательно следила за мероприятием, чтобы там не прозвучало ничего плохого против Лукашенко. Они боялись Быкова и живого, они боялись Быкова и отошедшего в мир иной. Он боится его и до сей поры. Быков для него — угроза, даже несмотря на то, что его уже не встретишь на улице Танка в Минске. И в этом сила, мощь этого человека. Выдающийся беларуский писатель оставил такой след, что до сих пор Лукашенко его боится.
После этой выставки на моем столе в кабинете министра культуры осталось напоминание о Быкове: приглашение на эту выставку в Государственном литературном музее Беларуси со снимком знаменитого белоруса.
Он всегда, более трех лет, как я работал министром культуры, находился на моем рабочем столе в кабинете министра культуры. Кто-то ставил Лукашенко, кто-то своих близких... у меня тоже был снимок дочери, но он был размещен не на показ, по правую сторону — так, чтобы никто не видел (не считаю нужным показывать снимок дочери всем, это, скорее, личное). Но снимок Быкова стоял впереди, с левой стороны, передо мной, чтобы все, кто заходил в кабинет министра культуры, видели, что на столе министра культуры Республики Беларусь — снимок знаменитого писателя Василя Быкова. Это был мой сигнал, политический месседж, если хотите, как и позже — картина с изображением борца за нашу независимость Кастуся Калиновского на стене министерского кабинета. Мой преемник на посту министра снял это произведение, посвященное Кастусю Калиновскому, в течение нескольких дней после того, как вошел в этот кабинет.
Помню, как на открытии Дня Беларуси на Славянском базаре в Витебске я выступал на беларуском языке. Было 6-7 тысяч зрителей, прямая трансляция. Тогда я вспомнил культурное богатство Ушаччины — земли, на которой родились многие беларуские поэты и писатели. И, конечно, я вспомнил и Быкова. Он останется и в памяти, и в истории как личность. И тогда, и сегодня произносить фамилию народного писателя Беларуси публично рискованно. Представляете, народный писатель Беларуси, прославленный беларус, прославленный беларуский автор, ветеран войны... Но вспоминать Быкова или Гилевича рискованно — это странно, это дикость, но так работает диктаторская система, она запугивает людей, заставляет отказываться от части культуры, которая не вписывается в их мировоззрение.
22 июня 2003 года Василь Быков отошел в мир иной. В тот момент я работал послом Беларуси в Польше. Как я мог выразить траур, который был внутри? Я сказал водителю не устанавливать флаг на автомобиле посла три дня: чтобы когда я выезжал на прием, на автомобиле не было флага. Так выразил свой траур, так как понимал, что ушел из жизни человек, который является исключительной фигурой, личностью для Беларуси, и роль которого еще не раз будет анализироваться. А понимание его роли для большинства беларусов придет, к сожалению, позже. Быкова похоронили на Восточном кладбище в Минске. Большая процессия с бело-красно-белыми флагами, гроб знаменитого беларуса также был покрыт нашим национальным бело-красно-белым флагом.
В конце работы министром культуры я вернулся к теме открытия музея Василя Быкова — она никогда не покидала меня. И тогда у меня состоялся разговор с Александром Лукашенко в его кабинете, и я рассказал ему о встречах с Ириной Михайловной Быковой, вдовой Василя Быкова. Я рассказывал о происходящем с наследием народного писателя Беларуси. И, знаете, мне кажется, что Лукашенко купил тезис, когда я рассказал ему, что из России приезжают люди, которые готовы предложить любую цену за то, чтобы купить все, что было, что осталось в квартире народного писателя Беларуси, что приходили лица, которые просто выносили из этой квартиры вещи — я сказал ему, что так мы сможем потерять наследство.
Лукашенко, конечно, «собственник». Он хочет держать все у себя — и это сработало. И у нас был часовой разговор — час разговора о Быкове. Лукашенко вспоминал, об этом бело-красно-белом флаге, о гробе и о похоронах. Я не думаю, что время или потребность вообще говорить о том, что сказал Лукашенко о Быкове — он недостоин говорить о нем и недостоин давать оценки. Но во время этого разговора я обратился с несколькими просьбами: первое, нам нужно все наследство зафиксировать; второе: нам нужно передать это наследие на сохранение в Государственный литературный музей; третье: нам нужно создать музей Василя Быкова.
Под конец разговора Лукашенко сказал мне: хорошо, напишите мне еще раз. Я написал ему докладную с тремя предложениями. На третью он написал: вернемся позже. Я сразу дал поручение генеральному директору Национальной библиотеки Беларуси — нет, не Гигину — Роману Степановичу Мотульскому приобрести компьютеры, ноутбуки и направить сотрудников Национальной библиотеки и по согласованию с вдовой Быкова зафиксировать все то, что является наследием беларуского народа, а там были рукописи, там есть рукописи, там книги с авторскими подписями, там исключительное литературное богатство. И они работали и все зафиксировали. Это уже является достоянием, которое принадлежит беларускому народу. Позже я вернулся к делу музея и в конце концов Лукашенко согласился.
Я поехал на дачу Быкова — помню эту поездку. Мы договорились на встречу с Ириной Михайловной, приехали в Ждановичи. Я подъехал и смотрю: с левой стороны такая высотка! Зеленая черепица, действительно крупное, большое, помпезное здание — подумалось даже, что чересчур богатое. Но с другой стороны — это народный писатель, герой Социалистического Труда, лауреат премий СССР. Может быть, это и есть дом? Тем более, что издания Быкова выходили миллионными тиражами. А мне говорят: нет, Пал Палыч, посмотрите вправо. И с правой стороны — домик, дача за проволокой. Знаете, такая проволока, которой обтягивают садовые участки и дачи, чтобы забор был. И здание, небольшое — из силикатного кирпича. И это была дача Василя Быкова — скромного человека в жизни.
Мы вошли в эту дачу, шли по комнатам, и Ирина Михайловна мне показывала все то, что находилось там, что являлось наследием Быкова. Кстати, там был и автомобиль. Помните эту «Волгу»? Это отдельная история, но не об этом. Во время посещения она мне дала подержать в руках книгу, которую подарил Василю Быкову Владимир Короткевич — еще одна выдающаяся, прославленная фигура нашей культуры. С собственноручной корреспонденцией для Василя Быкова. И в этот момент я подумал: я прикоснулся к книге, которую держали в руках Короткевич и Быков. В этот момент ты понимаешь, что, во-первых, как хорошо быть министром культуры, ведь не каждому может быть такое счастье, но если серьезно — такая честь держать такую книгу. Ощущение внутреннее: это же какие люди, которые люди прикоснулись к ней.
Ирина Михайловна мне сказала: «Ну хорошо, мы создадим этот музей». Она передала дачу именно для Государственного литературного музея Беларуси как филиала, и эта дача была преобразована в этот филиал — музей Василя Быкова. И она мне сказала: «Вы знаете, одну вещь вы, наверное, не сможете экспонировать в будущем музее». Я спросил ее: «А какую?» Она посмотрела на меня и сказала: «Бело-красно-белый флаг, которым был покрыт гроб Василия». Я помолчал и ответил ей: «Да, вы правы, что сегодня флаг вряд ли сможет появиться в экспозиции музея, но, как говорят, рукописи не горят — так и экспонаты не горят. Передавайте этот флаг, наверное, придет время, когда он найдет свое место в экспозиции музея». Вот такой тяжелый разговор состоялся у меня тогда.
Кстати, тогда условием открытия музея от администрации Лукашенко было не тратить бюджетных средств на музей. Я немножко схитрил — могу признаться. И государственные средства были потрачены. Да, трудно было найти спонсоров, хотя были и такие, которые готовы были поддержать — но это всегда был риск также и для искренних людей, которые готовы поддерживать культуру. Музей возник. Он, к сожалению, не функционирует круглый год. И понятно, что для Василя Быкова должен быть создан совсем другой музей, но эти обещания перед своим другом, перед самим собой, в первый вечер после назначения министром культуры я тоже выполнил.
Последнее воспоминание о наследии Быкова вспоминается, когда я уже работал генеральным директором Национального академического театра имени Янки Купалы. Мы сажали васильки на даче Быкова в день его рождения. Купаловцы и деятели культуры вместе садили васильки и пили чай. И знаете, как бы там не было сегодня трудно, кто-то, возможно, демотивирован, кому-то сегодня особенно сложно, но я верю, что еще не раз мы соберемся, те, за кого сегодня болит душа, те, кто сегодня верит в то, что Беларусь жыве и будет жить, те, кому небезразлична судьба нашей культуры, наследия, литературы, и для кого Быков является важной фигурой беларуской культуры и истории. Мы соберемся и в Ждановичах на даче Быкова, и вспомним, какие это были трудные времена, но все-таки мы победили. Посадим васильки — любимые цветы Василя Быкова.
Один усатый товарищ когда-то рассказывал, как увлекался известными стихами Быкова. Конечно, Быков писал прозу... Но, кстати, и рисовал картины — но это отдельная история. Я вспомню отрывок из стихотворения еще одного знаменитого беларуса — Богдановича — как раз о любимых цветах Быкова — васильках.
[...]
Зіяе неба з-за акна, – І думкі мкнуцца мімаволі Туды, дзе расцвіла вясна; Дзе блішча збожжа ў яснай далі, Сінеюць міла васількі, Халодным срэбрам ззяюць хвалі Між гор ліючайся ракі; Цямнее край зубчаты бора... І тчэ, забыўшыся, рука, Заміж персідскага узора, Цвяток радзімы васілька.
Загляне сонца і ў наша аконца.
Жыве Беларусь!